Ми­ха­ил Ма­мо­шин в сво­ей мас­тер­ской.

        Кста­ти, у Ми­хаи­ла Алек­сан­д­ро­ви­ча од­на из луч­ших кол­лек­ций вен­ских стуль­ев

Лет два­дцать на­зад мо­ей по­пут­чи­цей в по­ез­де из Ле­нин­гра­да в Оне­гу ока­за­лась мо­ло­дая жен­щи­на. Её зва­ли Ал­ла, она еха­ла на ма­лую ро­ди­ну му­жа – Ми­хаи­ла Ма­мо­ши­на. Ал­ла спро­си­ла ме­ня, оне­жан­ку, знаю ли я та­ко­го. Я не зна­ла. Очень уди­ви­лась то­гда моя по­пут­чи­ца: «Вы не знае­те Ми­шу Ма­мо­ши­на?!» Мне ос­та­ва­лось лишь объ­яс­нять, что Оне­га – го­род хоть и ма­лень­кий, но всё-та­ки там не все друг дру­га зна­ют.

Про­шло мно­го лет. И вот од­на­ж­ды в Ин­тер­не­те слу­чай­но на­ткну­лась на фра­зу: «...как ска­зал из­вест­ный пе­тер­бург­ский ар­хи­тек­тор Ми­ха­ил Ма­мо­шин...» В па­мя­ти мо­мен­таль­но воз­ник тот по­езд. На­ча­ла лис­тать стра­ни­цы Ин­тер­не­та и вско­ре по­ня­ла, что те­перь не знать Ми­хаи­ла Ма­мо­ши­на, по­жа­луй, и впрямь не­про­сти­тель­но!

Он ру­ко­во­ди­тель «Ар­хи­тек­тур­ной мас­тер­ской Ма­мо­ши­на», член прав­ле­ния Сою­за ар­хи­тек­то­ров Рос­сии, ака­де­мик мо­с­ков­ско­го от­де­ле­ния Ме­ж­ду­на­род­ной ака­де­мии ар­хи­тек­ту­ры, пред­се­да­тель Объ­е­ди­не­ния ар­хи­тек­тур­ных мас­тер­ских Санкт-Пе­тер­бур­га.  Под его ру­ко­во­дством спро­ек­ти­ро­ва­ны де­сят­ки объ­ек­тов для Пе­тер­бур­га и его при­го­ро­дов. Мно­гие ра­бо­ты бы­ли удо­стое­ны на­град на все­рос­сий­ских и ме­ж­ду­на­род­ных ар­хи­тек­тур­ных кон­кур­сах.

Мы си­дим в мас­тер­ской в цен­тре Пи­те­ра, и я пы­та­юсь вы­ве­дать, как из про­сто­го онеж­ско­го маль­чи­ка по­лу­чил­ся боль­шой ар­хи­тек­тор. Ка­кие ку­би­ки на­до бы­ло скла­ды­вать в дет­ст­ве, что­бы по­том по­стро­ить в Санкт-Пе­тер­бур­ге жи­лые до­ма, де­ло­вые ком­плек­сы и да­же це­лую ули­цу?

- Я из се­мьи строи­те­лей, и это, ко­неч­но, сыг­ра­ло свою роль, - рас­ска­зы­ва­ет Ми­ха­ил Алек­сан­д­ро­вич. – Ещё в Оне­ге был за­ме­ча­тель­ный че­ло­век – Ан­д­рей Гри­горь­е­вич Ша­рый, про­шед­ший страш­ный ГУ­ЛАГ. Он мне рас­ска­зы­вал об ар­хи­тек­то­ре, ко­то­рый то­же был ре­прес­си­ро­ван и ко­то­рый ока­зал влия­ние на всю его карь­е­ру. Эти рас­ска­зы по­влия­ли и на ме­ня.

А во­об­ще, я все­гда ин­те­ре­со­вал­ся ар­хи­тек­ту­рой, это ка­кой-то вро­ж­дён­ный ин­те­рес. На­вер­но, для то­го, что­бы стать ар­хи­тек­то­ром, нуж­но иметь ощу­ще­ние про­стран­ст­ва. В дет­ст­ве мы, ес­те­ст­вен­но, хо­ди­ли в лес, я там хо­ро­шо ори­ен­ти­ро­вал­ся, отец ме­ня это­му нау­чил. Поз­же я изу­чал судь­бы ве­ли­ких ар­хи­тек­то­ров и по­нял, что это не слу­чай­но. На­при­мер, из­вест­ный фин­ский ар­хи­тек­тор Аал­то - сын лес­ни­ка. Ви­ди­мо, об­ще­ние с при­ро­дой в дет­ст­ве раз­бу­ди­ло та­кое ро­до­вое че­ло­ве­че­ское ка­че­ст­во, как со­чи­нять убе­жи­ще. Тем бо­лее об­ще­ние с при­ро­дой на­ше­го края. Боль­шое влия­ние, ко­неч­но, Кий-ост­ров ока­зал. Гео­мет­рия кам­ня – она, ду­маю, вол­ну­ет всех. К со­жа­ле­нию, в Оне­ге не бы­ло ху­до­же­ст­вен­ной шко­лы. Но ар­хи­тек­то­ром я ре­шил быть уже в клас­се седь­мом-вось­мом. Это бы­ла та­кая тай­ная меч­та...

- И по­сле шко­лы она ста­ла явью?

- По­сле шко­лы чуть-чуть не до­б­рал бал­лов в Ле­нин­град­ский ин­же­нер­но-строи­тель­ный ин­сти­тут. Год ра­бо­тал ка­мен­щи­ком в Оне­ге. А по­том по­сту­пил.

- Ми­ха­ил Алек­сан­д­ро­вич, пред­став­ляя Вас, час­то го­во­рят: Ма­мо­шин – вто­рой и един­ст­вен­ный по­сле зод­че­го Рос­си, кто по­стро­ил в цен­тре Пе­тер­бур­га це­лую ули­цу. Не страш­но - по­сле Рос­си?

- Ну, зод­чий Рос­си жил в своё вре­мя. Се­го­дня оно дру­гое. Ар­хи­тек­ту­ра долж­на быть уме­ст­на и ко вре­ме­ни. К то­му же в Пе­тер­бур­ге кро­ме Рос­си бы­ло очень мно­го хо­ро­ших ар­хи­тек­то­ров, к уров­ню ко­то­рых нам на­до стре­мить­ся.

- Пре­ж­де чем стро­ить го­род, Вы его уз­на­ва­ли... У Вас есть здесь лю­би­мое ме­сто? Где вам хо­ро­шо?

- Я знаю и люб­лю Пе­тер­бург, счи­та­юсь од­ним из зна­то­ков цен­траль­ной час­ти го­ро­да. Лю­би­мые мес­та? На­вер­но, те, где про­шли сту­ден­че­ские го­ды, – Фон­тан­ка, угол пе­ре­се­че­ния Воз­не­сен­ско­го и Фон­тан­ки. То есть тра­ди­ци­он­но ти­хий центр. А во­об­ще, боль­ше люб­лю се­вер­ные рай­оны. Так сло­жи­лось, что все мои про­ек­ты и по­строй­ки сде­ла­ны ли­бо в цен­тре, ли­бо в се­вер­ной час­ти.

- Один из та­ких про­ек­тов – ча­сов­ня на мес­те ду­эли Алек­сан­д­ра Сер­гее­ви­ча Пуш­ки­на. С ка­ки­ми чув­ст­ва­ми Вы ра­бо­та­ли над ней?

- Да, это бы­ло к 200-ле­тию Пуш­ки­на. Идея при­над­ле­жа­ла ны­не по­кой­но­му ди­рек­то­ру Се­вер­но­го за­во­да Гер­ма­ну Пет­ро­ви­чу Гар­ды­мо­ву. Я во­влёк­ся в эту ра­бо­ту. Её бла­го­сло­вил ака­де­мик Дмит­рий Сер­гее­вич Ли­ха­чев. К со­жа­ле­нию, то­гда ча­сов­ня не впи­са­лась в го­род­ской бюд­жет юби­лей­ных тор­жеств. На­де­юсь, что она бу­дет по­строе­на поз­же.

Это зна­чи­мая для ме­ня ра­бо­та. И ин­те­рес­ная. Мне хо­те­лось го­во­рить ар­хи­тек­тур­ным язы­ком той по­ры, ко­гда сфор­ми­ро­вал­ся Пуш­кин. Язы­ком, ко­то­рым го­во­ри­ли ар­хи­тек­то­ры Львов, Во­ро­ни­хин... Во­ро­ни­хин, один из луч­ших ар­хи­тек­то­ров Пе­тер­бур­га, кста­ти, наш с ва­ми зем­ляк. Он не­за­кон­но­ро­ж­ден­ный сын Стро­га­но­ва и соль­вы­че­год­ской кре­сть­ян­ки...

- А ка­ков Ваш ар­хи­тек­тур­ный язык се­го­дня? У Вас есть лю­би­мый стиль?

- Мне бли­же се­вер­ный мо­дерн. Вы пре­крас­но пом­ни­те зда­ния во­кза­лов на Се­вер­ной же­лез­ной до­ро­ге, на ме­ня они ока­за­ли влия­ние. Мо­гу ска­зать, что яв­ля­юсь ос­но­во­по­лож­ни­ком со­вре­мен­но­го эта­па раз­ви­тия эс­те­ти­ки се­вер­но­го мо­дер­на в Пе­тер­бур­ге.

- Ко­гда я гу­ляю по цен­тру Пе­тер­бур­га с друзь­я­ми из это­го го­ро­да, они не­ред­ко воз­му­ща­ют­ся тем, как со­вре­мен­ные по­строй­ки со­че­та­ют­ся с ис­то­ри­че­ски­ми зда­ния­ми. Осо­бен­но не­го­ду­ют по по­во­ду то­го, что но­вые до­ма вы­ше ста­рых...

- Ну, мы го­во­рим о вы­сот­ном рег­ла­мен­те. Это очень ин­те­рес­ная вещь, и в ка­ж­дый вре­мен­ной пе­ри­од Пе­тер­бур­га бы­ли свои пра­ви­ла. Пер­вый рег­ла­мент был от кар­ни­за Зим­не­го двор­ца – 21,5 мет­ра. Сле­дую­щей от­мет­кой бы­ли, на­вер­но, 24,5 мет­ра – это вы­со­та шес­ти­этаж­но­го до­ма, то есть та вы­со­та, ку­да мож­но бы­ло бес­пре­пят­ст­вен­но под­ни­мать­ся. С по­яв­ле­ни­ем лиф­тов от­мет­ка дош­ла до 28 мет­ров. Это та ра­зум­ная циф­ра, при ко­то­рой не бы­ло кон­фрон­та­ции с куль­то­вы­ми со­ору­же­ния­ми. Ну, а в со­вет­ское вре­мя по­сле во­ле­во­го строи­тель­ст­ва зда­ния НКВД поя­ви­лась от­мет­ка 42 мет­ра, ко­то­рая ста­ла пре­де­лом в ис­то­ри­че­ской час­ти го­ро­да.

- А Вас не сму­ща­ет, ко­гда Вы хо­ди­те по цен­тру, это «вы­со­ко­ме­рие» со­вре­мен­ных по­стро­ек?

- Да, сму­ща­ет за­час­тую. Но сей­час, по­сле вы­хо­да вы­сот­но­го рег­ла­мен­та, си­туа­ция ста­ла ме­нее опас­ная. И ведь мно­гое за­ви­сит от про­фес­сио­на­лиз­ма ар­хи­тек­то­ра. Хо­ро­ший ар­хи­тек­тор мо­жет и при ка­кой-то вы­со­те сде­лать зда­ние, ко­то­рое ка­жет­ся не вы­со­ким.

- Как Вы лич­но от­но­си­тесь к на­ме­ре­нию по­стро­ить так на­зы­вае­мую баш­ню Газ­про­ма?

- Я ка­те­го­ри­че­ски про­тив. Всем  из­вест­но, что Пе­тер­бург ох­ра­ня­ет­ся как са­мый боль­шой в Ев­ро­пе гра­до­строи­тель­ный ан­самбль. По­яв­ле­ние этой баш­ни на­ру­ша­ет этот ан­самбль и яв­ля­ет­ся ис­то­ри­че­ски, эс­те­ти­че­ски и юри­ди­че­ски не­пра­во­моч­ным. Так что, на­де­юсь, ско­ро этот про­цесс бу­дет ос­та­нов­лен и мас­штаб Пе­тер­бур­га со­хра­нит­ся.

- «Я с дет­ст­ва не лю­бил овал, я с дет­ст­ва угол ри­со­вал...» А у Вас ка­кая лю­би­мая фи­гу­ра?

- Слож­ный во­прос. Рань­ше за­ни­мал диа­лог квад­ра­та и кру­га, и в ря­де ра­бот он яр­ко вы­ра­жен. На нём, кста­ти, ос­но­ва­на вся клас­си­ка. А вся ар­хи­тек­ту­ра се­вер­но­го мо­дер­на де­тер­ми­ни­ро­ва­на, в ча­ст­но­сти, ар­хи­тек­ту­рой Се­ве­ра, те­мой вось­ми­гран­ни­ка. Слож­но го­во­рить о лю­би­мых фор­мах. Это весь пул гео­мет­ри­че­ских фи­гур. Но ар­хи­тек­ту­ра се­го­дня вы­хо­дит за пре­де­лы эвк­ли­до­вой гео­мет­рии.

- А лю­би­мый цвет есть?

- Ка­ко­го-то од­но­го нет. Нра­вит­ся со­че­та­ние цве­тов из па­лит­ры по­бе­ре­жья Бе­ло­го мо­ря: кам­ни, пе­сок, не­бо, со­сны…

- Вы мно­го го­во­ри­те о влия­нии при­ро­ды. А есть ли го­род, ко­то­рый Вы счи­тае­те наи­бо­лее гар­мо­нич­ным с ар­хи­тек­тур­ной точ­ки зре­ния?

- Ве­не­ция, Бар­се­ло­на, Па­риж, Пе­тер­бург и, ко­неч­но, Оне­га. Дер­жу в го­ло­ве две де­та­ли­зи­ро­ван­ные вир­ту­аль­ные мо­де­ли. Пер­вая - Пе­тер­бург, он по­сто­ян­но рас­тет, раз­ви­ва­ет­ся. Вто­рая – Оне­га, и эта мо­дель уже с 70-х го­дов не ме­ня­ет­ся.

- Вы в Оне­ге час­то бы­вае­те?

- Час­то, на­ве­щаю ма­му.

- Как Вам со­вре­мен­ная Оне­га?

- Очень жал­ко, что за­кры­ли гид­ро­лиз­ный за­вод. Очень жаль, что про­дол­жа­ет­ся вы­воз ле­са. Жаль, что в Оне­ге нет де­ре­во­пе­ре­ра­бот­ки. Мож­но бы­ло бы на­ла­дить про­из­вод­ст­во фа­не­ры, ДСП, ме­бе­ли. Я очень со­жа­лею, что ме­ст­ным жи­те­лям не да­ют ло­вить ры­бу. Это ведь не ком­мер­че­ская за­го­тов­ка, а для под­дер­жа­ния тра­ди­ци­он­но­го про­мыс­ла, для под­спо­рья в хо­зяй­ст­ве. Очень тре­во­жит от­ток мо­ло­до­го здо­ро­во­го на­се­ле­ния...

Но Оне­га – го­род, ко­то­рый все­гда бу­дет жить, я по­ла­гаю. Он гео­по­ли­ти­че­ски очень удач­но рас­по­ло­жен. На­вер­но, в Ар­хан­гель­ской об­лас­ти, а тем бо­лее в Рос­сии, есть мно­го мест, где, сколь­ко ни при­кла­ды­вай уси­лий, это бес­по­лез­но. А в Оне­ге ос­та­лась энер­гия, по­мор­ские тра­ди­ции. И при оп­ре­де­лён­ных уси­ли­ях она воз­ро­дит­ся.

- Вер­нем­ся в Пе­тер­бург. Где дом у ар­хи­тек­то­ра?

- В цен­тре. Обыч­ная квар­ти­ра в ста­ром пе­тер­бург­ском до­ме, в бель­э­та­же. И да­ча на Ка­рель­ском пе­ре­шей­ке – ме­сто, на­по­ми­наю­щее Оне­гу. В этом го­ду лод­ку ку­пи­ли...

- Ни­ку­да не деть­ся от Оне­ги! Кста­ти, ка­ко­ва судь­ба Ва­ших про­ек­тов в Ар­хан­гель­ской об­лас­ти? В 1986 го­ду у Вас был кон­курс­ный про­ект на эс­киз-идею му­зея-биб­лио­те­ки Фе­до­ра Аб­ра­мо­ва в Вер­ко­ле. В 2004 го­ду - эс­киз­ный про­ект для за­кры­то­го кон­кур­са на строи­тель­ст­во ка­фед­раль­но­го со­бо­ра Свя­то­го Ар­хи­стра­ти­га Ми­хаи­ла в Ар­хан­гель­ске. Есть и кон­цеп­ция ар­хи­тек­тур­но­го ре­ше­ния цен­траль­ной пло­ща­ди в Оне­ге... По­че­му они ос­та­лись лишь про­ек­та­ми?

- К со­жа­ле­нию, ра­бо­ты бы­ли не по­ня­ты. Эс­киз-идея му­зея-биб­лио­те­ки Фе­до­ра Аб­ра­мо­ва силь­но опе­ре­жа­ла свое вре­мя, бы­ла слиш­ком но­ва­тор­ской. Она не бы­ла от­ме­че­на в Ар­хан­гель­ске, а на ме­ж­ду­на­род­ном кон­кур­се не­пре­ми­ро­ван­ных про­ек­тов удо­стое­на вы­со­кой оцен­ки - вто­рой пре­мии жур­на­ла «Hun­gar­ian ar­chi­tec­ture».

Что ка­са­ет­ся про­ек­та со­бо­ра, то на кон­кур­се у нас был, ка­жет­ся, вто­рой ре­зуль­тат. Де­ло в том, что рус­ская хра­мо­вая ар­хи­тек­ту­ра, к со­жа­ле­нию, при­ос­та­но­ви­лась в раз­ви­тии пе­ред Пер­вой ми­ро­вой вой­ной, и се­го­дня хра­мо­вое и цер­ков­ное строи­тель­ст­во на­хо­дит­ся в дог­ма­те дей­ст­вую­щих пра­вил, идет ме­ха­ни­че­ское ос­вое­ние ис­то­ри­че­ско­го на­сле­дия. В сво­ём про­ек­те мы по­ка­за­ли эво­лю­ци­он­ную ар­хи­тек­ту­ру, а не ко­пи­ро­ва­ние ка­но­нов.

А те прин­ци­пы, ко­то­рые за­ло­же­ны в кон­цеп­ции ре­ше­ния цен­траль­ной пло­ща­ди Оне­ги, при­ня­ты. Ес­ли по­зи­тив­ные пе­ре­ме­ны дой­дут до Оне­ги, то, на­де­юсь, ру­ко­во­дство го­ро­да вер­нет­ся к это­му во­про­су.

- Над чем сей­час ра­бо­тае­те?

- Про­ек­ти­ру­ет­ся боль­шой ком­плекс на Ва­силь­ев­ском ост­ро­ве - Дво­рец ис­кусств с кон­гресс-цен­тром, биз­нес-оте­ля­ми. При этом со­хра­ня­ют­ся ос­тат­ки трам­вай­но­го пар­ка. А са­мый глав­ный во всем этом - кон­церт­ный зал на 1800 мест. Это бу­дет эво­лю­ция Бир­мин­гем­ско­го за­ла: Бир­мин­гем, Лю­церн, Бу­да­пешт, а сле­дую­щий - в Пе­тер­бур­ге. Мы ра­бо­та­ем в парт­нер­ст­ве с вен­гер­ски­ми ар­хи­тек­то­ра­ми. За­да­ча – сде­лать зал, ко­то­рый во­шёл бы в пул луч­ших сце­ни­че­ских пло­ща­док ми­ра для клас­си­че­ской му­зы­ки.

По­ми­мо это­го за­вер­ша­ет­ся строи­тель­ст­во зда­ния «Транс­неф­ти» воз­ле Фин­лянд­ско­го во­кза­ла. За­кан­чи­ва­ет­ся строи­тель­ст­во жи­ло­го до­ма на уг­лу улиц Шпа­лер­ной и Чер­ны­шев­ско­го. Ещё есть на­мёт­ки, но дур­ная при­ме­та – рань­ше го­во­рить...

- Ми­ха­ил Алек­сан­д­ро­вич, есть рас­хо­жее вы­ра­же­ние, что ар­хи­тек­ту­ра – это за­стыв­шая му­зы­ка. Со­вре­мен­ный Пе­тер­бург – это ка­кая му­зы­ка?

- На­вер­но, ка­кая-то клас­си­че­ская. Точ­нее, му­зы­ка со­вре­мен­ных ком­по­зи­то­ров, ис­по­ве­дую­щих клас­си­че­скую му­зы­ку. На­при­мер, Шнит­ке. Ни в ко­ем слу­чае не рок, не поп-му­зы­ка. Поп-му­зы­ка – это упа­ко­воч­ный ди­зайн.
   Бе­се­до­ва­ла Еле­на НИ­КО­ЛИ­ХИ­НА

Открытки-комментарии:

Нет комментариев

Отправить открытку-комментарий: