В конце 2011 я
побывала на двух конференциях, посвященных истории
нашего края.
Одна из них,
под названием «Ингерманландия: история и
современность», состоялась в ноябре. Проводили ее
студенты факультета международных отношений
Санкт-Петербургского университета. «Ингерманландия
является исконным и историческим названием для
территории Петербурга и области. Цель нашей
конференции - составить комплексное представление об
исторической, культурной, экономической, социальной
и экологической сферах нашего региона».
История
Ингерманландии… Когда я стала говорить об этом
знакомым, меня спросили: «Это о чем?» Действительно,
даже если знаешь прежнее название здешних мест,
подобное словосочетание звучит несколько
непривычно. История чего? Мы же знаем, что эти края
всегда являлись Новгородскими землями, а НАШ Александр
Невский – это князь Новгородский. Так что Новгород для нас
– древняя столица, образно говоря.
Это
исторические факты, знакомые нам со школьной скамьи.
Однако ведь существовала земля Инкери, Ижорская
земля, и есть у нее конкретные естественные границы. О
них в своем выступлении говорил Дмитрий Витушкин
(телеканал ВОТ, автор программы «Петербург до
Петербурга»).
На севере это
- река Сестра; на востоке - река Лава, которая
впадает в Ладогу; на западе - река Нарова (Нарва) и
Чудское озеро; на юге - реки Оредеж и Луга. Южная
граница, установленная по Столбовскому миру 1617 года
между Московией и Швецией, была отмечена 12
огромными межевыми камнями. На них со стороны Швеции
был начерчен герб, а со стороны Московии – простой крест.
В настоящее время их сохранилось пять, и на них все еще
видны рисунки с обеих сторон. (Вот бы посмотреть на них!)
Другое
выступление было «исторически-географическое». Оно
особенно заинтересовало меня, так как давало ответ
на вопрос, который давно крутился у меня в голове:
почему Ингрия? Почему наша земля прежде носила
название Ижорская?
Выступал
математик Валерий Павлович Федотов, преподаватель
университета ИТМО.
С его
позволения, я приведу здесь часть его выступления на
конференции.
Одна из
недавних работ Валерия Павловича посвящена
«динамике гидрографических изменений бассейна
Ладожского озера за последние 25 веков. Ладожское
озеро и его бассейн - одно из немногих мест на планете,
где уже в историческое время гидрография изменилась
весьма радикально. Я попытался реконструировать этот
процесс с помощью методов математического
моделирования. Основной вопрос: какими могли быть
очертания берегов Ладожского озера и других водоёмов
в зависимости от уровня воды в них, и как они
изменялись?
Идея весьма
проста. Как известно (по крайней мере, историкам и
геологам), северный и южный берега Ладожского озера
находятся на разных тектонических плитах, из-за чего
меняется высота их взаимного положения (как между
собой, так и по отношению к уровню океана). Я фиксирую
их относительные высоты и «наливаю воду» по закону
сообщающихся сосудов. Затем, с оглядкой на
исторические артефакты, пытаюсь развернуть процесс
во времени. Полученные выводы я сравнивал с
историческими картами, записями в русских
летописях и западных хрониках. При этом достоверность
самих исторических сведений я оценивал методами
теории вероятности.
Для такой
работы необходимо хорошее знание методологии
математического моделирования и свободное
владение компьютерными технологиями».
«В целом мои
выводы подтвердили общепринятые представления о
последовательности событий, однако резко сократили
сроки их протекания. Прежде всего, это касается даты
появления реки Невы: ей не семь и даже не три тысячи, а
всего 800-1300 лет. Геологи сильно завышают её возраст,
чтобы подстраховать себя от возможного конфликта с
историками. Однако конфликта нет: сверяемся с
летописями и находим самую раннюю дату упоминания
Невы в них - 1228 год. Не исключено, что именно тогда она
и появилась. Если мощный прорыв ладожских вод,
приведший к образованию Невы, случился в начале XIII
века, то последующее усиление военной активности в
регионе (Невская битва, основание Копорья, Выборга,
Корелы и Ландскроны) объясняется борьбой за новый
водный путь.
В пользу моего
вывода и топонимика. В последние годы нашей земле
навязывают название Невский край. Попробуйте найти
что-нибудь похожее в исторических документах! Можно
спорить, происходит ли название Ингрия
(Ингерманландия) от имени принцессы Ингигерды, или от
имени князя Игоря, или по названию реки Ижоры, или по
названию племени Ижоры. Можно спорить, в какой
последовательности появились эти имена и названия.
Однако почему именно Ижорская земля, а не Невский край?
Почему земля названа не в честь более крупной реки
Невы? Только потому, что на момент рождения этого
названия Невы вообще НЕ БЫЛО».
Вот он – ответ
на мой вопрос!
На то, чтобы
привыкнуть к факту отсутствия Невы (а о таком
варианте я никогда не задумывалась!), понадобилось
несколько дней, и тут я оказалась в растерянности от
нового вопроса. А если не было Невы, то куда впадала
моя Ижора?!
Мне удалось
разыскать Валерия Павловича и получить ответ.
«Всё очень
просто. До образования Невы именно Ижора текла по её
руслу. Конечно, ширина тогдашней нижней Ижоры была
заметно меньше нынешней Невы.
Откройте (да,
непризнанную «настоящими» историками) Иоакимовскую
летопись. В ней упоминается «город при море с Ижорой»,
подаренный Рюриком своей жене Ефанде. Прямое указание
на то, что ещё в IX веке Ижора впадала в Финский залив.
Гораздо более
интересный вопрос, куда до образования Невы впадала
река Тосна. Она тоже текла по руслу нынешней Невы, но в
противоположную сторону и впадала в нынешнее
Ладожское озеро. А вот на коротком участке Невы между
устьями Ижоры и Тосны (где теперь Ивановские пороги)
вместо реки тогда была небольшая возвышенность,
разделявшая Ижору и Тосну».
(Пару лет
назад реки Саблинка и Тосна на территории Саблинского
памятника природы стали моим личным открытием.
См.
http://www.piteropen.ru/okrestnosti/sablino.html).
Кроме факта
молодости Невы все остальное в выступлении Валерия
Павловича было не менее любопытным. В частности о
северных карелах (возможно, именно с их «легкой руки»
появилось название русские) и о стране Гардарика -
стране городов. Если так называлась страна, значит,
городов было много. Где они находились?
Прочитать об
этом можно здесь:
http://matholimp.livejournal.com/861052.html
http://matholimp.livejournal.com/650954.html
http://matholimp.livejournal.com/75231.html
|
Ольга Конькова на празднике Юханнус-2011.
Фото
Лидии Крушевой |
Выступление
Ольги Коньковой было настоящим украшением
конференции (простите за штамп, но национальные
костюмы и пение – это очень красиво!). Она – старший
научный сотрудник Института этнографии им. Петра
Великого (Кунсткамера), очень много делает для
сохранения истории и культуры древнейших народов
Ленинградской области (Ингерманландии).
Рассказ о
самых древних народах в нашем регионе - водь, ижора, а
также о ингро-финнах, чьи потомки сегодня живут на
своих исторических местах, сопровождался
выступлением фольклорной группы ««Korpi», в составе
которого поет и Ольга Игоревна. Мне уже
посчастливилось слышать их летом на празднике Юханнус
(См. http://piteropen.ru/sv_mesta/inkerinmaa_1.html)
Ольга Игоревна издает книги по истории, традициям и
культуре коренных народов нашего края, а также
посвященные истории ингерманландского костюма. Это
полноформатные иллюстрированные альбомы с
множеством цветных фотографий и рисунков.
Вторая
конференция имела несколько иной формат.
Организованная Северо-Западным НИИ культурного и
природного наследия, Санкт-Петербургским
историческим обществом и клубом краеведов «Ингрия»,
она была посвящена «400-летию крепости Ниеншанц
(1611-2011) и 370-летию со дня рождения выдающегося
ингерманландского учёного Урбана Йерне (1641-2011)».
Вдумайтесь в последние слова – выдающийся
ингерманландский учёный. Тут не каждый знает, что живет
в Ингерманландии…
Началась
конференция с выступления замдиректора НИИ,
кандидата исторических наук, руководителя
раскопок на Охтинском мысу Петра Егоровича Сорокина.
Была представлена выставка из находок в Ниеншанце.
Приведу текст сообщения, подготовленного Петром
Сорокиным к конференции.
«Археологические открытия на Охтинском мысу
Легенда об
основании Петербурга на необжитых, пустынных невских
берегах все больше опровергается новыми
археологическими открытиями. В результате
многолетних раскопок Санкт- Петербургской
археологической экспедиции СЗНИИ культурного и
природного наследия, ИИМК РАН в устье Охты был
обнаружен и исследован многослойный
археологический памятник IVтыс. дон. э. – XVII в.
В эпоху
неолита – раннего металла IV-I тыс. дон. э. здесь, на
берегу Литоринового моря, существовали стоянки
древних людей. в прибрежной промысловой зоне
устраивались рыболовные ловушки-заграждения,
изготовленные из дерева.
Здесь были
найдены грузила из камня, оплетенного берестой,
короба из луба, многочисленные фрагменты
керамических сосудов и каменные орудия, а также
украшения из янтаря и сланца. Этот памятник по своим
масштабам и сохранности остатков деревянных
конструкций входит в число редчайших на территории
Северной Европы.
Как показали
раскопки, шведская крепость Ландскрона, основанная в
1300 г., представляла собой мощный регулярный замок
прямоугольной формы, защищенный двумя линиями рвов и
деревянной стеной.
Крепость была
разрушена русскими войсками в 1301 г. после
ожесточенного штурма, о котором свидетельствуют
остатки сгоревших крепостных стен и предметы
вооружения. Еще одним открытием стало обнаружение
под сооружениями Ландскроны более ранних укреплений
мысового городища новгородского времени, которое
не упоминается в исторических документах. (Вот такие
открытия!)
С периодом
существования русского торгового поселения Невское
устье XV-XVII вв. на Охтинском мысу связанны участки
культурного слоя и кладбищ. Шведская крепость Ниеншанц
была построена здесь в 1611 г. В 1656 г. во время войны она
была разрушена русскими войсками, однако эта
территория осталась за Швецией, и после войны здесь
была сооружена еще одна более мощная крепость с пятью
бастионами.
В 1703 г. в
начале Северной войны Ниеншанц был взят русскими
войсками под командованием Петра Великого. Вскоре
вблизи этого места был основан Санкт-Петербург.
Укрепления
Ниеншанца, оставшиеся на окраине новой столицы,
постепенно исчезли из городского ландшафта в XIX-XX
столетиях.
Обнаруженные
в ходе раскопок 2006-2009гг. оборонительные рвы четырех
исторических крепостей показывают место их
расположения на Охтинском мысу и оригинальные
конструктивные особенности. Они сохраняются местами
на глубину до 3,5метров, которые, согласно закону,
должны сохраняться на месте их обнаружения. Однако до
сих пор существует реальная угроза их утраты в связи
с планами застройки этой территории. Наилучшим
способом их сохранения было бы создание на Охтинском
мысу ландшафтного историко-археологического
музея-заповедника, рассказывающего о древней
истории Приневья».
Самое
курьезное в этой истории то, что эти широкомасштабные
раскопки стали возможны в связи с желанием «Газпрома»
построить именно на Охтинском мысу небоскреб! А так, еще
неизвестно, когда бы нашлись средства на эти работы.
Не так давно мы
отмечали 300-летие Санкт-Петербурга. Но, если наш город
возник не «на пустынных берегах», как мы это учили в
школе, то, может быть, он старше, по крайней мере, на сто
лет? А следует ли тогда учитывать предыдущие
поселения? Оказывается, по этому вопросу уже давно
идут споры! Представьте, одно из возражений против
признания Ниена как предшественника Петербурга
заключается в том, что шведы-то были здесь оккупантами
(!).
Хотя, оставив
в стороне политические страсти, вспомним, например,
что Летний сад – это усадьба, имя хозяина которой даже
известно. Пётр I для устройства летней резиденции
выбрал «обжитую и выгодно расположенную мызу на том
месте, где располагалось имение шведского майора
Эриха Берндта фон Коноу (Конау) - небольшой домик с
хозяйственным двором и садом». А на месте
сегодняшнего Смольного стоял русский посад еще в 1500
году, где потом появился форт Сабина. «На самом же деле
только на месте исторического центра существовало
около сорока поселений, причём многие из них ещё
задолго до шведской оккупации принадлежали
Новгороду. Крепости и церкви, дворцы и мануфактуры
будущей столицы строились на уже обжитых местах».
В
выступлении Сергея Владимировича Семенцова
(историка, профессора ГАСУ, руководителя рабочей
группы по уточнению границ и состава объекта
всемирного наследия) «о градостроительной
преемственности Ниена и Петербурга» была очень
трогательная фраза: «Я, патриот Петербурга, изучая
старинные карты, вынужден признать факт, что здесь все
было до Петра I!» На вопрос, как он считает, сколько же
лет Петербургу – 300 или 400 лет, он лишь пожал плечами.
По его мнению, здешние места в Петровские времена - не
«пустынные берега», но то были лишь поселения. То, что
строил Петр – это конгломерат (конгломерат (лат. conglomeratus — скученный, уплотнённый) — соединение
чего-нибудь разнородного), а не город-крепость. Размах
строительства был совсем иной. Эта огромная территория
осваивалась как столичная, а не сельскохозяйственная.
То, что сделал Пётр, качественно отличалось от того,
что было прежде.
И все же Ниен
был уже настоящим городом – с крепостью и посадом.
Так как они тут
жили 400 лет назад? Они, жители Ниена, ниенцы? История
сохранила их имена… Например, «выдающегося
ингерманландского учёного Урбана Йерне (1641-2011)».
«Урбан
Эрландсон Йерне (швед. Urban Hjerne, в современном
написании Hjarne; 20 декабря 1641(16411220) — 10 марта
1724) - шведский врач, химик, металлург, исследователь
естественнонаучного направления. Его можно
причислить к отцам-основателям шведской химической
науки, на достижения которого впоследствии опирались
известные шведские учёные, работавшие в сфере
естественных наук.
Урбан Йерне
родился в Скворицах, в Ингерманландии в семье
пастора. (Деревня Скворицы находится в Гатчинском
районе, у самого истока реки Ижора.) В 1649 году его
отец стал викарием в Ниене, и семья переехала в этот
город. (То есть, пользуясь современными названиями, из
Гатчинского района в Петербург на Охту.) Йерне
обучался в городском училище Ниена, с началом
русско-шведской войны 1655 года его семья бежала в
Нарву, затем он продолжил обучение в Академии
Густавиана (город Тарту). Свое образование Йерне
закончил в Упсальском университете в 1660 году (город
Упсала, в 70 км от Стокгольма)».
Это имя
осталось бы для меня просто именем на бумаге, если бы не
человек, который рассказывал эту историю. Зовут его -
Александр Пересветов-Мурат. Он из Стокгольма. Историк,
лингвист, прекрасно говорящий по-русски. «Странный
швед», как определила я его для себя. Говорит он почти
без акцента. Только иногда вдруг в правильной
современной речи проскользнет какое-нибудь слово,
например, худо (в значении плохо)… Это настораживает…
словно тебя пытаются отбросить назад во времени…
Интересуясь
историей своего рода, он «накопал» в шведских
источниках многое об истории Ингрии шведского
периода. Обо всем этом прочитайте здесь (лучше, чем он
сам, об этом никто не расскажет):
http://norse.ulver.com/articles/peresvetov/bajors.html
http://novved.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=13547
http://www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10240441@SV_Articles
И вот теперь
он, рассказывая об Урбане Йерне, пытается живо
воссоздать город, где жили и его предки. Город – призрак.
Рассказывает так, будто видит все это.
Еще прежде, на
одной лекции я слышала, что в какой-то из церквей Ниена
(а может, и не в одной, кто знает…) был орган, так как есть
свидетельства о том, что в городе имелся органный
мастер. А зачем он был бы нужен, если бы не было
инструмента, который надо обслуживать? Здесь же, на
конференции, мы слушали лютеранские гимны, которые
исполняли в те времена на шведских службах.
Александр
говорит о мальчике, который ходил в школу… и был в
Ниене еще православный дьячок, преподавший русский
язык… Возможно, мальчик у него учился русскому…
Шведская часть
истории от меня очень далека. И гимны Ниена не звучат у
меня внутри, в душе. Я не могу представить себе этот
город, наполненный жизнью! Но вдруг пытаюсь увидеть
мальчишку… Увидеть, как он играет на улицах этого не
поддающегося мне города…
Тут же мне
приходит на память выставка из раскопок на Охтинском
мысу, которую мы видели вначале конференции. Там было
представлено много предметов, но сейчас у меня перед
глазами… сандалии. Немного потрепанные сандалии
большого размера. Какой он был - человек, который
носил их?.. Я стараюсь, но не могу представить себе
живым Ниеншанц...
А Александр
продолжает рассказ. Говорит о том, что его предок,
вероятно, был похоронен возле церкви… Ему удается
оглянуться на 400 лет назад! У него есть все основания
заявить: «А Ниеншанц - это история. История того, что
было на этой земле до 1703 года. Там не 300-летняя, там
700-летняя история».
Почему же для
меня этот город-крепость как будто не существовал?
Может, мне надо оказаться там, на Охтинском мысу?..
Лидия
КРУШЕВА
|